Это был даже не столько вопрос, сколько утверждение. Ксенофилиус смотрел на пустую детскую кровать, так и оставшуюся пустой. Он прекрасно помнил, в каком состоянии отправлял Пандору в укрытие, заставляя ее хранить тайну своего местонахождения даже от него. До сих пор он не знает, где она была все это время. И искренне рад этому. Один из самых частых вопросов, где звучал в его голове, когда в ней был кто-то помимо него самого "Где она?". Эти люди так жаждали найти ее, будто Пандора была какой-то ценностью для них. Не для них. Они прекрасно понимали, что она - самое драгоценное, что было в жизни Ксенофилиуса. В его памяти они видела, что жена глубоко беременна, а значит еще более уязвима. Она была лучшим рычагом, действующим на Лавгуда. Но к их сожалению, он тоже это понимал. Потому и не знал, где сейчас спрятана Пандора. В попытках найти ее в его сознании, они полностью разбили весь разум Ксено. Но если бы все повторилось, он ни на миг не сомневался бы в собственных действиях и вновь спрятал бы Пандору даже ценой собственной жизни. Он так хотел ее уберечь, но не смог...
- Я поклялся, что сберегу вас... Его не сберег... - "его" или "ее" было неважным. Ребенка, их общего, столько долгожданного. Ксено прекрасно понимал, что не в Пандоре было дело. Все шло хорошо, пока все это не произошло. Он подвел всех. Он был настолько тщеславен и так жаждал донести до всех правду, что это стоило ему жизни их ребенка. Цепочка событий упрямо складывалась в разуме Лавгуда, приводя к одним и тем же выводам...
- Я не смог остановиться и прислушаться к голосу разума, который твердил мне "замолчи"... Я не сумел вовремя заткнуться... Теперь нет ничего. У нас больше ничего нет... - весь мир Лавгуда рушился, все, что он так долго пытался построить из собственных фантазий и целеустремленности. Чистый альтруизм не тут уже не поможет. Ксено было стыдно посмотреть в глаза Пандоры. Ему было стыдно осознавать, что он разрушил всю их жизнь, весь их маленький и хрупкий мирок. Эта мысль пульсировала в голове, принося физическую боль, будто билась о стенки черепа изнутри. Поморщившись, молодой человек зажмурился, пряча лицо в ладонях. Боль становилась резкой и такой сильной, что скрывать ее было почти невозможно.
Произнеся что-то вроде быстрого "Прости" Ксено вышел из спальни, на ощупь натыкаясь на ванную, закрывая за собой дверь и даже не включая свет. Он сейчас был бы еще одним источником боли. Холодная вода заполнила раковину. Лишь опустив в нее лицо, Ксено смог хоть немного справиться с этой болью. Наверняка колдомедики говорили что-то на эту тему, но он их не слушал. Ему теперь было сложно долго сохранять внимание и концентрацию на чем-то одном. Ощущение, будто череп сейчас лопнет, постепенно уходило. Ксено задержал дыхание так долго, как позволяли ему легкие. Убрав лицо из воды, он открыл глаза, но в темноте ванной не было видно не зги, лишь слышался плеск воды в раковине и капли, стекающие с волос. Но он знал, что он тут.
Было так странно, они прожили вместе уже больше, чем по отдельности, будто они были рождены для того, что бы встретиться. Пожалуй, лишь близнецы обладали такой связью. Ксено чувствовал присутствие Пандоры в любое время, даже находясь где-то далеко он чувствовал ее на уровне подсознания, поэтому видел ее в своих странных снах. И сейчас он слышал ее дыхание, чувствовал ее присутствие.
- Почему все так? - слова вылетают раньше, чем Ксено может их контролировать. Поворачивась к, как он предполагал, Пандоре, он протягивает руку, пытаясь найти ее в кромешной темноте, на которую стала похожа их жизнь, - Я не справлюсь без тебя... - в этих словах звучит все отчаяние, переполняющее Лавгуда, весь его страх остаться без Пандоры, весь ужас, окутывающий его пострадавший разум, - Ты так нужна мне... - пальцы натыкаются на ладонь, ощущая прохладную кожу. Хочется прижать к себе, обнять, но Ксенофилиусом завладевает страх, его ли жена в этой темноте, потерявшей какие-то стены и границы. Он боится выпустить ее руку из своей, все еще страшась, что это не она... Приступ все ближе, страх, что это все может быть новая иллюзия, все сильнее завладевает им, сердце начинает колотиться где-то в ушах, - Это ведь ты?
