Нарцисса появилась в Атриуме чуть позже шести, как и подобает той, чье присутствие не нуждается в представлении. Появилась — не ворвалась, не ступила неловко, не задержалась. Вошла плавно, уверенно, будто сцена принадлежала ей по праву. Не было ни анимагии, ни пафосных эффектов, но головы все же оборачивались — и не потому, что ее фамилия весомее большинства здесь собравшихся. Нарцисса умела быть красивой так, как умели только женщины рода Блэк: без усилий, без нарочитости, с достоинством, отточенным поколениями.
Ее платье, серебристое, как поверхность спокойного озера под луной, подчеркивало высокий ворот, прямую спину и холодное благородство линии плеч. Волосы — светлые, гладкие, уложенные в идеальный изгиб — казалось, будто впитали в себя сам свет этих плавающих в воздухе огоньков. На шее поблескивал фамильный кулон — не потому что хотелось блеснуть, а потому что напоминание о крови было уместно всегда. Особенно — на таких вечерах.
Нарцисса скользила среди гостей, как хорошо натянутая струна арфы — не давая повода к лишним словам, но заставляя прислушиваться. Несколько вежливых кивков в адрес знакомых семейств. Едва заметная улыбка для дам, мужья которых имели вес на политической арене. Ни одного случайного движения, ни одного необдуманного взгляда.
Рука покоилась на слегка округлившемся животе, почти незаметно, но достаточно, чтобы любопытные взгляды уловили: да, наследник рода уже на пути. Это придавало Нарциссе дополнительный вес — как женщине, так и как Малфой.
Сдержанно поприветствовав Миллисенту Багнолд, Нарцисса ненадолго задержалась у фонтана, притворно любуясь хрустальными отражениями в воде. На самом деле — слушала. Обрывки фраз, слишком громкий смех, пересекающиеся взгляды — вечер был куда более информативным, чем многие собрания Совета.
"Помощь пострадавшим..." — мысленно повторила она, чувствуя, как в воздухе витает не столько сочувствие, сколько расчет. Да, именно так — расчет, политическая игра, в которой каждое движение, каждый бокал шампанского и каждая улыбка были частью тщательно выверенного плана.
Она сделала шаг в сторону, отстраняясь от очередного светского разговора, и, прищурив глаза, окинула зал изучающим взглядом.
— Очаровательная попытка, Миллисента, — пробормотала она себе под нос, все с той же легкой полуулыбкой на губах. — Но слишком уж... очевидная.
Миллисента, как всегда, переусердствовала. Ткань на занавесах, цвета афиш, даже лёгкий медовый аромат в воздухе — все кричало, что вечер создан, чтобы запомниться. Нарцисса усмехнулась про себя: слишком приторно. Благотворительность как повод для предвыборной агитации — старый прием, наивно думать, что чистокровные этого не видят.
— Печенье с амброзией? — эльфийка с подносом приблизилась бесшумно.
— Нет, — голос Нарциссы был мягким, но отточенным, словно нож. Отказ — вежливый, но окончательный.
Нарцисса приметило место у стены и уже собиралась направиться туда, как из официантов чуть не задел ее плечом, и девушка мягко отстранилась, проведя рукой по животу, будто бы успокаивая еще не рожденного ребенка. Сердце его, казалось, билось немного быстрее, как всегда, когда в комнате чувствовалось напряжение.
— Тише, мой маленький, — шепнула она, почти беззвучно.
Нарцисса прошла дальше, ближе к стене, откуда лучше было видно весь зал. Ее глаза скользили по лицам, улавливая едва заметные намеки на союзы, улыбки, разочарования. Мир здесь был выстроен из тонких нитей — и Нарцисса была одной из тех, кто умел плести из них сеть.
Она задержала взгляд на одном из плакатов. Улыбка кандидата на нем казалась почти искренней. Почти. Нарцисса чуть наклонила голову, будто прислушиваясь к себе.
Все так стараются выглядеть теплее, ближе к «простым людям». Что ж... Это мило. И бесполезно.
Ее пальцы на мгновение скользнули по кружеву перчатки. Нарцисса ощущала легкий холод ткани, аромат мяты и дорогого зелья для волос, невидимую тяжесть ожиданий на своих плечах. Она не хотела власти. Не сейчас. Не в этой форме. Но она умела чувствовать, когда что-то меняется в воздухе.
И сегодня воздух был другой.
